| Тогда я подумал и придерживаюсь этого мнения до сих пор: какой неизмеримый урон был бы нанесен Западу, если бы этот автобус был бы, скажем, кем-нибудь, похищен, — и он хитро прищурился. Отдав должное кинематографичности самой идеи, я вежливо не согласился насчет масштабов урона, сославшись на то, что, мол, трудно представить в науке больше междоусобиц, чем это характерно для экономистов Запада. Неожиданно для меня он не стал возражать, зато обрушился на этих кейнсианцев, своих главных противников по вопросу о том, как нужно выручать капиталистическую экономику. Самого Хайека следует отнести к сторонникам тотального рынка — сильный должен побеждать слабого. Он считает, например, что нет более подходящего метода разрушить эффективное хозяйство, чем оперировать понятием социальной справедливости. Вряд ли можно оспаривать, что есть единая мировая физическая или химическая наука, но совершенно определенно нет единой политической экономии, экономической науки. Буржуазной политической экономии противостоит другая политическая экономия, они антагонистичны по самой своей глубинной сути. Идеологическая и практическая функции — две диалектически связанные стороны буржуазной экономической науки.
|